3589
23
От автора: «Вот тут еще немного навспоминалось на модную нынче тему трудового воспитания.»
— А на следующей неделе мы дежурим по столовой, — торжественно объявляет классная.
— Ууууууу, чоооо опяаааать! — возмущенно гудит класс
— А на следующей неделе мы дежурим по столовой, — торжественно объявляет классная.
— Ууууууу, чоооо опяаааать! — возмущенно гудит класс
— Эксплуатация детского труда! — это подают голос местные юмористы.
— Да заколебаааали уже со своими дежурствами, — а это тянет наглая Юлька. Классная слегка меняется в лице, но делает вид, что не слышит. Юлькина мама — завскладом городского универмага, практически полубог нашего городка, и педагогика пасует перед зимними сапогами.
— Чур, я с Иркой Кузнецовой в понедельник! — а это я, потому что только в понедельник и пятницу не пересекаются её музыкалка и моя конькобежка, а кто же захочет в пятницу пропустить «В гостях у сказки»?
— Мы с Савельевым тоже в понедельник! — орёт Соколов с последней парты, и мы с Иркой заговорщицки переглядываемся. Теперь мы точно знаем, кто подкидывал Ирке любовные записки и нацарапал на батарее в её подъезде КУЗЯ — ДУРА!
— Да заколебаааали уже со своими дежурствами, — а это тянет наглая Юлька. Классная слегка меняется в лице, но делает вид, что не слышит. Юлькина мама — завскладом городского универмага, практически полубог нашего городка, и педагогика пасует перед зимними сапогами.
— Чур, я с Иркой Кузнецовой в понедельник! — а это я, потому что только в понедельник и пятницу не пересекаются её музыкалка и моя конькобежка, а кто же захочет в пятницу пропустить «В гостях у сказки»?
— Мы с Савельевым тоже в понедельник! — орёт Соколов с последней парты, и мы с Иркой заговорщицки переглядываемся. Теперь мы точно знаем, кто подкидывал Ирке любовные записки и нацарапал на батарее в её подъезде КУЗЯ — ДУРА!
Дежурство по столовой
Самое противное в этом дежурстве было то, что нужно было тащиться в школу в чужую смену или можно было по неосторожности облиться горячим супом или какао, а в остальном — вспоминается только хорошее. Было какое-то приятное чувство удовлетворения от того, как грязные, заставленные столы вновь блестят чистотой, стулья возвращаются на место и ряды столов постепенно заполняются хлебом, стаканами с чаем и тарелками с обедами. Был и спортивный азарт — не просто успеть всё убрать и накрыть до следующей перемены, а закончить хоть на 5 минут, но раньше, и вальяжно сидеть и ждать, когда ворвётся шумная толпа школьников — да мы уже сто лет назад всё сделали!
Была и возможность повыпендриваться — кто наберет больше тарелок на поднос или стаканов со сметаной. Была и неосознанная гордость от того, что сделали что-то полезное, что, благодаря тебе все сидят и дружно жуют свои завтраки-обеды, что, видя тебя в столовой, расплываются в улыбке дворовые приятели — ведь негласные законы предписывали подсовывать своим тарелки, где пончики обильнее всего политы сгущенкой, или положить в хлебную тарелку на их столе побольше корочек.
Самое противное в этом дежурстве было то, что нужно было тащиться в школу в чужую смену или можно было по неосторожности облиться горячим супом или какао, а в остальном — вспоминается только хорошее. Было какое-то приятное чувство удовлетворения от того, как грязные, заставленные столы вновь блестят чистотой, стулья возвращаются на место и ряды столов постепенно заполняются хлебом, стаканами с чаем и тарелками с обедами. Был и спортивный азарт — не просто успеть всё убрать и накрыть до следующей перемены, а закончить хоть на 5 минут, но раньше, и вальяжно сидеть и ждать, когда ворвётся шумная толпа школьников — да мы уже сто лет назад всё сделали!
Была и возможность повыпендриваться — кто наберет больше тарелок на поднос или стаканов со сметаной. Была и неосознанная гордость от того, что сделали что-то полезное, что, благодаря тебе все сидят и дружно жуют свои завтраки-обеды, что, видя тебя в столовой, расплываются в улыбке дворовые приятели — ведь негласные законы предписывали подсовывать своим тарелки, где пончики обильнее всего политы сгущенкой, или положить в хлебную тарелку на их столе побольше корочек.
×
Ну, и главная награда — поварихи не скупились на порции для дежурных, и нам перепадало и по две сардельки, и недоступные детям преподавательские коржики, и щедро наложенная дефицитная гречка, и неограниченное количество стаканов с компотом (дай-ка я тебе побольше сухофруктов положу!).
Дежурство по школе
Дежурство по школе походило на небольшую военную операцию и требовало немало мужества, когда ты — сопля из четвёртого класса. Первая линия обороны во главе с классной и с кем-то из завучей выстраивалась у входа и требовала показать сменную обувь. Наглые старшеклассники перли на пролом — да с собой у меня, чё пристала — пока взрослые смотрели в другую сторону. Тех, кого удавалось заворачивать, просто ждали на улице звонка и потом ломились всей толпой на нашу хилую цепочку, как чапаевцы на беляков.
Вторым важным стратегическим пунктом была раздевалка, где нужно было следить, чтобы все вешали или брали одежду по очереди. Не то что пара пионерок с красными повязками, а даже молоденькие учительницы не могли удержать поток опаздывающих на урок или рвущихся на свободу оболтусов, орущих «Лёха, мою куртку тоже возьми!!!» или «Какой козел порвал мою вешалку?!?», теряющих по дороге варежки и шарфы и сшибающие у малышни шапки — и только у опытных училок получалось хоть как-то организовать этот хаос.
По понедельникам на главной лестнице выстраивалась самая важная линия (во главе с самой директрисой!), где в дневнике проверяли наличие росписи родители за прошедшую неделю. Сколько обзывалок можно было услышать в свой адрес от посылаемых домой, сколько благодарных улыбок доставалось от нелегально проходящих друзей и знакомых и на какое огромное количество коряво подделанных росписей приходилось смотреть сквозь пальцы…
Дежурство по школе походило на небольшую военную операцию и требовало немало мужества, когда ты — сопля из четвёртого класса. Первая линия обороны во главе с классной и с кем-то из завучей выстраивалась у входа и требовала показать сменную обувь. Наглые старшеклассники перли на пролом — да с собой у меня, чё пристала — пока взрослые смотрели в другую сторону. Тех, кого удавалось заворачивать, просто ждали на улице звонка и потом ломились всей толпой на нашу хилую цепочку, как чапаевцы на беляков.
Вторым важным стратегическим пунктом была раздевалка, где нужно было следить, чтобы все вешали или брали одежду по очереди. Не то что пара пионерок с красными повязками, а даже молоденькие учительницы не могли удержать поток опаздывающих на урок или рвущихся на свободу оболтусов, орущих «Лёха, мою куртку тоже возьми!!!» или «Какой козел порвал мою вешалку?!?», теряющих по дороге варежки и шарфы и сшибающие у малышни шапки — и только у опытных училок получалось хоть как-то организовать этот хаос.
По понедельникам на главной лестнице выстраивалась самая важная линия (во главе с самой директрисой!), где в дневнике проверяли наличие росписи родители за прошедшую неделю. Сколько обзывалок можно было услышать в свой адрес от посылаемых домой, сколько благодарных улыбок доставалось от нелегально проходящих друзей и знакомых и на какое огромное количество коряво подделанных росписей приходилось смотреть сквозь пальцы…
Так же особая стойкость и горластость нужна была у входа в столовую, где приходилось сдерживать орущую лавину бегущих школьников, да и на лестничных пролетах требовалось немало силы, чтобы хватать за рукава летящих по ступенькам вниз детей (разве нормальный здоровый ребенок может в принципе спокойно идти по лестнице?), а уж в коридорах и вовсе было не обойтись без хорошей физической подготовки – ведь надо догнать и остановить бегающих, отогнать от фонтанчика балующихся или не зассать и сделать замечание кабанам-восьмиклассникам о выброшенной в цветы шелухе от семок.
Короче, было только два спокойных места — коридор с кабинетом директора и этаж младших классов. С возрастом дежурство проходили все легче, ведь наш авторитет рос с каждым классом и сантиметром, как рос и пофигизм по поводу нарушаемых правил, а также и наша наглость — было нормально опоздать на 15 минут на урок и с наездом заявить «а чё, мы же по школе дежурим, пока дойдешь от этой раздевалки!»
Короче, было только два спокойных места — коридор с кабинетом директора и этаж младших классов. С возрастом дежурство проходили все легче, ведь наш авторитет рос с каждым классом и сантиметром, как рос и пофигизм по поводу нарушаемых правил, а также и наша наглость — было нормально опоздать на 15 минут на урок и с наездом заявить «а чё, мы же по школе дежурим, пока дойдешь от этой раздевалки!»
Сбор макулатуры
Вот это лично у меня было самое-самое любимое, прямо с первого класса. Не, ну конечно было мало радости после школы не гулять, а тащиться обратно с тяжеленой пачкой перевязанных газет, с врезающейся в ладошки бечёвкой (зимой спасали санки). Еще меньше радости было стоять в очереди на взвешивание, среди толкающихся и норовящих пнуть твою пачку лосей из старших классов. И совсем безрадостным было увидеть на весах убогие 4,7 кг (как??? вот эта практически неподъёмная фигня, которую еле доволокла до школы, не дотянула даже до 5 кг???).
Вот это лично у меня было самое-самое любимое, прямо с первого класса. Не, ну конечно было мало радости после школы не гулять, а тащиться обратно с тяжеленой пачкой перевязанных газет, с врезающейся в ладошки бечёвкой (зимой спасали санки). Еще меньше радости было стоять в очереди на взвешивание, среди толкающихся и норовящих пнуть твою пачку лосей из старших классов. И совсем безрадостным было увидеть на весах убогие 4,7 кг (как??? вот эта практически неподъёмная фигня, которую еле доволокла до школы, не дотянула даже до 5 кг???).
Но зато, избавившись наконец-то от ненавистного свертка, можно было начать раскопки в еще незагруженных пачках и валяющейся вокруг макулатуры. Какие-то безумцы могли выбросить подписки Юного натуралиста с нереально красивыми фотографиями животных и растений — и это во времена, когда не было ни сотен изданий детских энциклопедий, ни интернета, ни канала National Geographic, да и “В мире животных” всё было чёрно-белое!
Или номера старых журналы Костер, Пионер или Веселые картинки — свои-то я бережно хранила и неоднократно перечитывала, потому что как такое можно выкидывать? Или Технику — молодежи, на которую, как пчелы на мёд, слетались все пацаны (ну Танька, ну нафига тебе, ну давай меняться на жвачку!). Или Уральский следопыт с повестями Крапивина, или номера Крокодила, или Литературную газету с её убойным Клубом 12 стульев.
Или — уже в старших классах, когда мы сами стояли на приемке — случайно открытая «Сельская молодежь» (да что там может быть интересного?), внезапно порадовавшая зарубежной фантастикой, или два номер Вокруг света с Кинговским «Туманом» (ни начала, ни конца, ни подписки в городской библиотеке — неизвестность на долгие годы, пока уже в общаге не перепала от кого-то «Мгла», оказавшейся той самой недочитанной книгой). Конечно, было совестно утаскивать домой драгоценные журналы, но количество оставленных и разбросанных бумажек и газет, еще долго гоняемых ветром после отъезда грузовика, сильно превышало размеры моей добычи и делали угрызнения совести менее острыми.
Или номера старых журналы Костер, Пионер или Веселые картинки — свои-то я бережно хранила и неоднократно перечитывала, потому что как такое можно выкидывать? Или Технику — молодежи, на которую, как пчелы на мёд, слетались все пацаны (ну Танька, ну нафига тебе, ну давай меняться на жвачку!). Или Уральский следопыт с повестями Крапивина, или номера Крокодила, или Литературную газету с её убойным Клубом 12 стульев.
Или — уже в старших классах, когда мы сами стояли на приемке — случайно открытая «Сельская молодежь» (да что там может быть интересного?), внезапно порадовавшая зарубежной фантастикой, или два номер Вокруг света с Кинговским «Туманом» (ни начала, ни конца, ни подписки в городской библиотеке — неизвестность на долгие годы, пока уже в общаге не перепала от кого-то «Мгла», оказавшейся той самой недочитанной книгой). Конечно, было совестно утаскивать домой драгоценные журналы, но количество оставленных и разбросанных бумажек и газет, еще долго гоняемых ветром после отъезда грузовика, сильно превышало размеры моей добычи и делали угрызнения совести менее острыми.
Сбор металлолома
Вот уж что должно по праву стоять в золотом фонде тимбилдинга, так это ежегодный сбор металлолома! Каждое звено посылалось на заранее оговоренную территорию за ненужными железяками (я сказала НЕНУЖНЫМИ, а не как в прошлый раз! — наше звено отводит глаза в сторону, потому что добытая нами штука для выхлапывания ковров, как оказалась, дожидалась установки, а не валялась просто так), и только командная работа могла вывести звено на первое место в классе, а класс — на первое место в школе.
Вот уж что должно по праву стоять в золотом фонде тимбилдинга, так это ежегодный сбор металлолома! Каждое звено посылалось на заранее оговоренную территорию за ненужными железяками (я сказала НЕНУЖНЫМИ, а не как в прошлый раз! — наше звено отводит глаза в сторону, потому что добытая нами штука для выхлапывания ковров, как оказалась, дожидалась установки, а не валялась просто так), и только командная работа могла вывести звено на первое место в классе, а класс — на первое место в школе.
Разве забудешь, как сплачивали плутания в подземных канализационных трубах (кто-то где-то там совсем недавно видел железяки, когда играли в казаков-разбойников) и совместное вытаскивание наверх из колодца кусков арматуры? Как тащили-надрывались все вместе с любимого пустыря огроменную балку и никак не могли с ней вписаться в школьные ворота? Как улепётывали с панцирной сеткой из какого-то двора от местных, оравших «Эта наша, быстро вернули на место!» (вы вообще пробовали бегать с панцирной сеткой? после этого эстафета из ГДР-овской «Делай с нами, делай как мы, делай лучше нас» казалась весёлыми стартами для ясельной группы).
Панцирные сетки в принципе были вроде снитча в квиддиче — добывшие сетку или кровать автоматически становились негласными победителями, и с её появлением на месте сбора приостанавливались все работы и начинались прыжки под нервные крики классных, стремительно терявших контроль над ситуацией.
Панцирные сетки в принципе были вроде снитча в квиддиче — добывшие сетку или кровать автоматически становились негласными победителями, и с её появлением на месте сбора приостанавливались все работы и начинались прыжки под нервные крики классных, стремительно терявших контроль над ситуацией.
Дежурство по классу
В разных школах было по-разному, но в нашей дежурство по классу не ограничивалось традиционным «сходи за мелом, намочи тряпку, раздай контрольные», но подразумевало и ежедневную уборку класса. Дежурили по двое, с товарищем по парте, прямо с первого класса. Как же неохота было после второй смены оставаться мыть полы, когда все твои друзья радостно вываливаются из школы, как же неохота было топать вечером обратно в школу, если ты учился в первую смену!
Но было в этом и что-то привлекательно-взрослое, ответственность, что ли – самим прийти в назначенное время в пустую школу, самим взять ключи от класса у технички, поднять стулья на парты, притащить воду из туалета, не расплескав ни капли (ведь уборщицы уже начали мыть коридоры, а кто же хочет ссориться с уборщицами!), выжимать жесткие тряпки из мешковины (дома были мягонькие из старых байковых халатиков и треников) и наблюдать, как твоими стараниями затоптанный пол опять влажно блестит коричневыми половицами. Были и приятные бонусы типа пощелкать костяшками огромных счёт в начальном классе или включить магнитофон в кабинете английского (who is on duty today?) и угорать над английскими песенками. Ну, и по тому, кто отирался возле кабинета с дурацкими шуточками, пока ты дежурила, или кто остался после школы и терпеливо ждал, пока ты выйдешь после дежурства, чтобы влепить тебе снежок – можно было безошибочно определить степень влюбленности у одноклассников.
В разных школах было по-разному, но в нашей дежурство по классу не ограничивалось традиционным «сходи за мелом, намочи тряпку, раздай контрольные», но подразумевало и ежедневную уборку класса. Дежурили по двое, с товарищем по парте, прямо с первого класса. Как же неохота было после второй смены оставаться мыть полы, когда все твои друзья радостно вываливаются из школы, как же неохота было топать вечером обратно в школу, если ты учился в первую смену!
Но было в этом и что-то привлекательно-взрослое, ответственность, что ли – самим прийти в назначенное время в пустую школу, самим взять ключи от класса у технички, поднять стулья на парты, притащить воду из туалета, не расплескав ни капли (ведь уборщицы уже начали мыть коридоры, а кто же хочет ссориться с уборщицами!), выжимать жесткие тряпки из мешковины (дома были мягонькие из старых байковых халатиков и треников) и наблюдать, как твоими стараниями затоптанный пол опять влажно блестит коричневыми половицами. Были и приятные бонусы типа пощелкать костяшками огромных счёт в начальном классе или включить магнитофон в кабинете английского (who is on duty today?) и угорать над английскими песенками. Ну, и по тому, кто отирался возле кабинета с дурацкими шуточками, пока ты дежурила, или кто остался после школы и терпеливо ждал, пока ты выйдешь после дежурства, чтобы влепить тебе снежок – можно было безошибочно определить степень влюбленности у одноклассников.
А самое лучшее — то чувство, когда сделал хорошее и нужное дело, а теперь можно домой, через опустевшие зимние тёмные дворы, и все скользянки свободны! Когда противный сосед по парте, который постоянно тебя задирает, уже не такой противный, а почти клёвый, идёт по-товарищески с тобой домой, снег скрипит и мороз щиплет щеки, и вы не пропускаете ни одной горки, а особенно ту, у техникума — самая большая в квартале, самая крутая, да еще и залитая водой с синькой! Когда вы стоите у твоего подъезда, пиная развалины чьего-то снеговика, и ты пересказываешь ему только что прочитанную «Р — значит ракета», рассказ за рассказом, а черное зимнее небо над вами мерцает звездами и обещает космические путешествия, только еще чуть-чуть подрасти… Много-много лет спустя лента будет пестреть портретами умершего Брэдбери, и вдруг тот пацан напишет тебе, что до сих пор помнит, как в первый раз услышал от тебя его рассказы, в тишине пустого двора, после дежурства по классу.
Шефство над октябрятами
Шефство над октябрятами включало в себя рассказы о пионерах вообще (жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин — это от зубов отскакивало), о наших пионерских буднях в частности (ну, наше звено ээээ, оно ээээ, типа эээ, борется за успеваемость оно, вот!), помогать в их октябрятских обязанностях (наши шпендики поливали цветы в коридоре и сами неплохо справлялись), контролировать их внешний вид (длинные ногти, немытые уши, грязные ладошки (тут еще неизвестно, у кого ладошки были грязней) и организацию подвижных игр на переменах.
Шефство над октябрятами включало в себя рассказы о пионерах вообще (жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин — это от зубов отскакивало), о наших пионерских буднях в частности (ну, наше звено ээээ, оно ээээ, типа эээ, борется за успеваемость оно, вот!), помогать в их октябрятских обязанностях (наши шпендики поливали цветы в коридоре и сами неплохо справлялись), контролировать их внешний вид (длинные ногти, немытые уши, грязные ладошки (тут еще неизвестно, у кого ладошки были грязней) и организацию подвижных игр на переменах.
Было довольно тоскливо играть с малышней во всякие кошки-мышки, три-пятнадцать, курица с цыплятами и мама-ниточку-распутай. А когда игру удавалось довести до нужного градуса веселья – паровозик из цыплят верещит, хохочет и разлетается в разные стороны, а мама-ниточка окончательно запутывается в ногах и руках, теряет равновесие и всей толпой с визгом валится на пол – тут же прибегала классная и заставляла играть в спокойный и приятный для учительских глаз и ушей ручеёк.
Ну, и традиционное принятие в пионеры (торжественные мордашки и взволнованные голоса, произносящие клятву), но для нас всё уже было не то и не так — шёл 1987 год, заканчивалась эпоха, рушились идеалы и в голове уже крутились песни Кино и Нау, а не пионерские марши. Как жилось вам, наши подшефные октябрята, девчонки и мальчишки, ставшие пионерами позже нас? Во что вы верили, когда в вашем детском мире на собраниях отряда говорили одно, по телевизору – другое, а по радио крутили «Дедушку Ленина»?
Ну, и традиционное принятие в пионеры (торжественные мордашки и взволнованные голоса, произносящие клятву), но для нас всё уже было не то и не так — шёл 1987 год, заканчивалась эпоха, рушились идеалы и в голове уже крутились песни Кино и Нау, а не пионерские марши. Как жилось вам, наши подшефные октябрята, девчонки и мальчишки, ставшие пионерами позже нас? Во что вы верили, когда в вашем детском мире на собраниях отряда говорили одно, по телевизору – другое, а по радио крутили «Дедушку Ленина»?
Школьный кооператив
Рыночная экономика и свободная предпринимательская деятельность не обошла стороной и нашу школу – был организован школьный кооператив. Галопом прогнав программу уроков труда, оставшееся время девочки посвятили пошивке детских платьев. Уже выкроенные детали мы получали от местной швейной фабрики и отдавали готовые изделия обратно. Также в конце года была организована Ярмарка мира, где вырученные от продажи платьиц деньги пошли на … а на что, кстати, пошли деньги? — заинтересовались некоторые родители. И где деньги, которые дети зарабатывали в течении года? Была какая-то некрасивая история и разборки с гороно, кооператив прикрыли, а денег так и не дали…А я, честно говоря, лучше бы шила платьица за бесплатно, чем тоскливо изучать по плакатам виды кофе и запоминать бессмысленные в то время слова – капучино, глясе (какой вообще дурак будет пихать вкуснющую мороженку в гадкий кофе?)
Рыночная экономика и свободная предпринимательская деятельность не обошла стороной и нашу школу – был организован школьный кооператив. Галопом прогнав программу уроков труда, оставшееся время девочки посвятили пошивке детских платьев. Уже выкроенные детали мы получали от местной швейной фабрики и отдавали готовые изделия обратно. Также в конце года была организована Ярмарка мира, где вырученные от продажи платьиц деньги пошли на … а на что, кстати, пошли деньги? — заинтересовались некоторые родители. И где деньги, которые дети зарабатывали в течении года? Была какая-то некрасивая история и разборки с гороно, кооператив прикрыли, а денег так и не дали…А я, честно говоря, лучше бы шила платьица за бесплатно, чем тоскливо изучать по плакатам виды кофе и запоминать бессмысленные в то время слова – капучино, глясе (какой вообще дурак будет пихать вкуснющую мороженку в гадкий кофе?)
УПК
Когда нас распределяли по профессиям, я болела и не попала ни на всеми желаемую информатику (только 2 места, только мальчики!), ни на машинистку (если кто еще помнит, всё печаталось на машинках — от договоров до платёжек), ни на педагога (практика вожатым в пионерлагере, когда можно совершенно официально не спать после отбоя — мечта, а не практика!), ни на продавщицу (блатное место, путевка в жизнь, можно сказать), а была записана подружкой на непопулярную швею-мотористку — зато вместе, зато не скучно! Каждый понедельник мы с неохотой плелись в здание УПК, где постепенно переходили от пододеяльников к мужским семейникам, детской одежде и в конце года уже ваяли мега-популярные куртки типа аляска (кто не в курсе — это курточка вечно-убиваемого Кенни).
Когда нас распределяли по профессиям, я болела и не попала ни на всеми желаемую информатику (только 2 места, только мальчики!), ни на машинистку (если кто еще помнит, всё печаталось на машинках — от договоров до платёжек), ни на педагога (практика вожатым в пионерлагере, когда можно совершенно официально не спать после отбоя — мечта, а не практика!), ни на продавщицу (блатное место, путевка в жизнь, можно сказать), а была записана подружкой на непопулярную швею-мотористку — зато вместе, зато не скучно! Каждый понедельник мы с неохотой плелись в здание УПК, где постепенно переходили от пододеяльников к мужским семейникам, детской одежде и в конце года уже ваяли мега-популярные куртки типа аляска (кто не в курсе — это курточка вечно-убиваемого Кенни).
Конечно, было завидно слушать рассказы об уроках с играми от одноклассниц с педагогического. Конечно, не раз пришлось пожалеть об упущенной возможности научиться печатать вслепую. Конечно, практика на швейной фабрике — совсем не то, на что хочется тратить лучшие годы жизни жизни. Но потом грянули 90-е, и оказалось, что умение смастерить за вечер брючки из Бурды или за пару вечеров настоящий костюм (подкладка, подплечики, карманы — как из магазина!) — это совсем нелишняя подработка в студенческие годы. Хорошая все-таки идея – давать школьникам базовые навыки нужных профессий. Мало ли, начнут опять какой-нибудь новый «-изм» строить или ломать…
Сельхозработы
Вот уж что встречалось радостными криками, так это сообщения о поездке на картошку. Во-первых, не будет уроков, да и на следующий день можно не делать домашку (да мы ваще ночью домой приехали!). Во-вторых, будет радостное запихивание в автобус, возбужденные препирательства о местах у окошка, перекидывания шапок-петушков, задирание классных красавиц и дружное распевание «если есть в кармане пачка сигарет» и «цепи трассеров врезаются во тьму» к неудовольствию классной. В-третьих, поездка на Урале, молоко из цистерны, сентябрьское солнышко, азарт – кто быстрее, кто больше рядов, обед в поле и необыкновенно, фантастически вкусные бутерброды, просто потому что воздух, потому что устал, потому что голодный, как тысяча индейцев!
Вот уж что встречалось радостными криками, так это сообщения о поездке на картошку. Во-первых, не будет уроков, да и на следующий день можно не делать домашку (да мы ваще ночью домой приехали!). Во-вторых, будет радостное запихивание в автобус, возбужденные препирательства о местах у окошка, перекидывания шапок-петушков, задирание классных красавиц и дружное распевание «если есть в кармане пачка сигарет» и «цепи трассеров врезаются во тьму» к неудовольствию классной. В-третьих, поездка на Урале, молоко из цистерны, сентябрьское солнышко, азарт – кто быстрее, кто больше рядов, обед в поле и необыкновенно, фантастически вкусные бутерброды, просто потому что воздух, потому что устал, потому что голодный, как тысяча индейцев!
До сих пор, правда, не забылось, как взрослые приказывали закапывать картошку, чтобы выполнить норму по рядам. Как обесценивался труд людей, вырастивших этот «второй хлеб», как нас сделали соучастниками чего-то нехорошего, неправильного, настоящего обмана. Такое же тяжелое чувство осталось после овощебазы: весёлая поездка, шутки-прибаутки, шуршание болоньевых брюк и ветровок, дружное шинкование белой хрустящей капусты, кочерыжки в неограниченном количестве — и вдруг всё убивают чаны с гниющей квашенной капустой (смердящий непереносимый запах), куда скидывают нашу белую-хрустящую, ходят по ней сапогами, смешивают, чтобы заквасить вместе со зловонной прошлогодней и потом продать в магазине «Овощи».
Значит, мы не помогаем, а обманываем? Помогаем обманывать? Значит, весь наш труд – чтобы кто-то сморщил нос, матюкнулся на ворюг-торгашей и пожалел о потраченных деньгах? А ведь это так просто – вкусная капустка прямо из кастрюли с запорошенного снегом балкона, с запахом укропа и новогодних праздников с традиционным винегретом, капустка, которую лучше всего лопать просто так, пока она еще ледяная и тает во рту, как сосулька.
Значит, мы не помогаем, а обманываем? Помогаем обманывать? Значит, весь наш труд – чтобы кто-то сморщил нос, матюкнулся на ворюг-торгашей и пожалел о потраченных деньгах? А ведь это так просто – вкусная капустка прямо из кастрюли с запорошенного снегом балкона, с запахом укропа и новогодних праздников с традиционным винегретом, капустка, которую лучше всего лопать просто так, пока она еще ледяная и тает во рту, как сосулька.
Тимуровская работа
В Пионерской правде статьи о тимуровцах выглядели очень заманчиво — прийти, осчастливить одинокую бабушку порубленными дровами и походом в магазин, а потом рассматривать с ней фотографии и слушать рассказы про её военное прошлое. Поэтому мы очень обрадовались и гордились, когда нашему звену выделили раненную ветераншу. Подшефная, жившая в своем доме в частном секторе, оказалась чуть прихрамывающей на раненную ногу бодренькой старушкой, у которой и дрова были наколоты, и грядки прополоты, и куры накормлены, и половички вытрясены.
На ее лице явно читалось недоверие к городским изнеженным мальчикам и девочкам, и это недоверие только укрепилось после нашего похода за водой на колонку. Не то, чтобы не умели носить вёдра с водой, но толпа детей из семи человек в принципе не может тащить два ведра и не баловаться, так что половина воды расплескалась в процессе из-за безудержного веселья.
В Пионерской правде статьи о тимуровцах выглядели очень заманчиво — прийти, осчастливить одинокую бабушку порубленными дровами и походом в магазин, а потом рассматривать с ней фотографии и слушать рассказы про её военное прошлое. Поэтому мы очень обрадовались и гордились, когда нашему звену выделили раненную ветераншу. Подшефная, жившая в своем доме в частном секторе, оказалась чуть прихрамывающей на раненную ногу бодренькой старушкой, у которой и дрова были наколоты, и грядки прополоты, и куры накормлены, и половички вытрясены.
На ее лице явно читалось недоверие к городским изнеженным мальчикам и девочкам, и это недоверие только укрепилось после нашего похода за водой на колонку. Не то, чтобы не умели носить вёдра с водой, но толпа детей из семи человек в принципе не может тащить два ведра и не баловаться, так что половина воды расплескалась в процессе из-за безудержного веселья.
В конце концов ветеранша отослала нас в гастроном за печеньем, которое мы сами же благополучно и слопали за чаем. С задушевными посиделками с фронтовыми рассказами тоже не сложилось — ветеранша упорно гнула линию «лучше вы про школу свою расскажите», и мы так и жевали печенье в неловком молчании, иногда вставляя «а завтра у нас физра, будем эстафету бегать» или «вчера на ботанике микроскопы были». Так и проходила наша тимуровская жизнь — гастроном-чай-рассказы о школе, — оставляя чувство неправильности происходящего. В конце года ветеранша пришла на классный час, опять оставив нас без желанных рассказов о военных подвигах (трудно было, ребята! вот рада, что у вас все хорошо, какие молодцы, что приходите-помогате), а на следующий год отказалась от шефства к облегчению обоих сторон.
Много их тогда еще было, ветеранов, и никто не хотел говорить о войне, и справлялись тогда еще многие сами, без помощи, но были рады, что о них помнят, что ими гордятся. А мы, разочарованно ждавшие фронтовых баек про гадов-фашистов, еще не знали, что совсем скоро некоторые из нас сами станут ветеранами, что так же будут избегать рассказов о войне, что наконец-то поймут на собственной шкуре, что такие разговоры — только для своих, только для вернувшихся. Придет ли к ним когда-нибудь стайка школьников с желанием помочь, позовут ли их на классный час, будут ли на них жадно смотреть десятки глаз – а расскажите, как вы воевали?
Много их тогда еще было, ветеранов, и никто не хотел говорить о войне, и справлялись тогда еще многие сами, без помощи, но были рады, что о них помнят, что ими гордятся. А мы, разочарованно ждавшие фронтовых баек про гадов-фашистов, еще не знали, что совсем скоро некоторые из нас сами станут ветеранами, что так же будут избегать рассказов о войне, что наконец-то поймут на собственной шкуре, что такие разговоры — только для своих, только для вернувшихся. Придет ли к ним когда-нибудь стайка школьников с желанием помочь, позовут ли их на классный час, будут ли на них жадно смотреть десятки глаз – а расскажите, как вы воевали?
Генеральная уборка
Малоэффективное, но офигенно весёлое времяпровождение. То, что пять человек спокойно сделали бы за час (уборка класса и часть закрепленного за нами коридора), при участии сорока бурлящих энергией школьников превращалось в шумное травмоопасное мероприятие плюс измотанные нервы и посаженый голос классной.
Потому что любой нормальный пацан при получении в свои руки тряпки обыкновенной, одна штука автоматически начинает игру в «сифу». Потому что невозможно пройти мимо только что вымытой, без единого развода доски и не нарисовать на ней ребус-лампочку «тетя Зина встала раком». Потому что поход к техничкам за дополнительными швабрами (копьями) и вёдрами (щитами) превращается в рыцарский турнир – только ленивый не сходил на прошлой неделе в киношку на Айвенго. Потому что придурки из параллельного расплескали воду на только что вытертой насухо нашей части коридора и нужно тащить их за рукава обратно и орать нашим пацанам, чтобы спешили на помощь. Крики, потасовка, вся толпа поскальзывается на пролитой воде, куча-мала с вёдрами и тряпками — и наш коридор можно начинать мыть сначала!
Малоэффективное, но офигенно весёлое времяпровождение. То, что пять человек спокойно сделали бы за час (уборка класса и часть закрепленного за нами коридора), при участии сорока бурлящих энергией школьников превращалось в шумное травмоопасное мероприятие плюс измотанные нервы и посаженый голос классной.
Потому что любой нормальный пацан при получении в свои руки тряпки обыкновенной, одна штука автоматически начинает игру в «сифу». Потому что невозможно пройти мимо только что вымытой, без единого развода доски и не нарисовать на ней ребус-лампочку «тетя Зина встала раком». Потому что поход к техничкам за дополнительными швабрами (копьями) и вёдрами (щитами) превращается в рыцарский турнир – только ленивый не сходил на прошлой неделе в киношку на Айвенго. Потому что придурки из параллельного расплескали воду на только что вытертой насухо нашей части коридора и нужно тащить их за рукава обратно и орать нашим пацанам, чтобы спешили на помощь. Крики, потасовка, вся толпа поскальзывается на пролитой воде, куча-мала с вёдрами и тряпками — и наш коридор можно начинать мыть сначала!
Что же может быть более захватывающим, чем генеральная уборка класса? Только генеральная уборка территории! Борьба за метлы и грабли, неизменная «сифа» с любой подходящей найденной в кустах фигней, прыжки в только что собранную кучу из листьев или снега (в зависимости от сезона), покатушки на носилках, пыль столбом, визг девчонок, хохот пацанов и классная в предынфарктном состоянии — и мы поразвлеклись, и территория вроде почище стала. Теперь можно идти домой и продолжать веселье на дворовом субботнике, который традиционно заканчивался костром и печеной картошкой.
И вот уже темнеет, весь двор собрался около костра, твои руки в золе от картошки, а в апрельских сумерках уже пахнет тополиными почками, и ты радостно ждешь завтрашний день — праздник, демонстрация, дураки-мальчишки будут лопать твои шарики, можно второй раз пройти перед трибуной с папиным заводом, и третий — с маминым, а потом в лес на шашлыки, где взрослые веселые мужики будут гонять с детьми в футбол, а потом опять сумерки, и опять запах весны, костра и шашлыков, и смех, и разговоры, и гитара… а по дороге домой ты крепко уснешь на папином плече, как могут спать только очень уставшие и очень счастливые дети.
всё
всё
Ссылки по теме:
- Передвижные телевизионные станции. От советских до суперсовременных
- История советской сказки Морозко
- Русский дешифровщик разгадывает секреты индейцев майя
- Образование в СССР: школа рабочей молодёжи
- Чем занимался советский пролетариат после работы
Новости партнёров
реклама
и школу по мелочи ремонтировали (красили, кой-чего перетаскивали). и в городе работали (клумбы копали, мусор убирали). как-то на завод нас устраивали (хотя возни с нами было больше, чем пользы: это же оформить, а потом уволить надо и всё ради 3 недель по пол-дня). за работу (не в школе, конечно) правда немного, но платили.
и на упк как-то удачно занимались демонтажем плат (специальность радиодело) - тоже денег перепало.
Со школьной скамьи деление на касты, приближенным побольше остальным поменьше.
Да еще и отдельные ПРЕПОДАВАТЕЛЬСКИЕ коржики которые не доступны простым детям.
Отсюда и вырастал приславутый -блат и дефицит уже во взрослой жизни.
При чем им ставили 3 и 2 за то, что ФИО на титульном листе стоит не в том углу и не тем шрифтом.....
В итоге для юбки они успели только материал купить и мерки снять.....
Не всем нравится чалить говно за кем-то, а уж тем более это так воспевать.