Невероятное везение

Отвратительным ранне-весенним утром, когда по серости неба и нудности дождя становится ясно – это на весь день; в мерзкий понедельник, когда между мыслями о самоубийстве и работе люди всё-таки выбирают работу, Эдик шёл в офис.
Прикрывшись зонтом он мстительно думал о том, что ноги уже совсем мокрые, а левое плечо - ещё частично.
«Заболею!»
Женщины и мужчины вокруг Эдика, судя по лицам, думали тоже самое.
В конце коротенькой Переславской улицы, мелкое существо в красном плаще-палатке с капюшоном совершало немыслимые для семи утра действия – клеило объявления. На всё что видело – на выездные ворота гаража, на сарай- склад обуви, на фонарный столб.
«Наверное, девочка» - подумал Эдик, чтобы о чём-то подумать, «Интересно, а как её родители пустили? В дождь?».
И, поравнявшись со столбом, прочитал объявление – крупным, дрыбающим почерком, на тетрадном листе:
«Объявление!!!
Сдам комнату в квартире хорошему человеку.
Надолго, но лучше - порядочному мужчине.
Цена 7000 в месяц – и всё!
Звонить Марии Ивановне + 999999999 в любое время с 10 до 20».
Что больше впечатлило Эдика – рукописность объявления, расклейка в дождь или слова «и всё!» - он не знал, но комнату у работы он искал давно.
Эдик ободрал со столба листочек, и на всякий случай – все попутные, -«Остальные сами отвалятся» - подумал он и вошёл в офис. Трудиться.
К одиннадцати часам, когда левое плечо подсохло, мокрые ботинки прогрелись до среднеофисной температуры, а Эдик под благотворным влиянием трёх кофе вышел из понедельниковой депрессии, объявление-комочек на столе окончательно слиплось. Превратившись в отличный снаряд для стрельбы из трубочки по коллегам.
С трудом расшифровав номер таинственной Марии Ивановны Эдик выкинул его в корзину и решил звонить.
О комнате в Московском районе Эдик мечтал ежедневно – полтора часа утром и полтора часа вечером. Пять дней в неделю, по дороге на работу и обратно.
В выходные, выспавшись, он начинал мечтать по-крупному: о квартире в Московском районе. Из Эдикова пригорода квартира в Московском районе грезилась особняком.
Снять квартиру с окладом менеджера по продажам и не умереть от голода и лишений – было фантастикой чистой воды, Эдик это знал наверняка. Даже комната - и та была чудом.
«7000?!» - думал Эдик, набирая номер – «Или это встроенный шкаф, или на чердаке – без отопления, или там клопы, таджики и нет воды, или…».
Но тут вызывающие гудки в трубке и Эдиковы мысли о клопах и таджиках прервали ответом:
- Да! – сказал из трубки густой бас.
- Добрый день, - заискивающе сказал Эдик, - Мне бы Марию Ивановну. Я по объявлению, по поводу комнаты…
- Мария Ивановна у аппарата, - ответил басовитый мужик в трубке более любезно, - Говорите, я вас слушаю!
- Я комнатой интересуюсь, снять. Надолго!
Басовитый голос задал неожиданный вопрос:
- Вы мужчина?
Эдик забыл всё, что хотел спросить – залог, загадочное «и всё!», таджики, мебель и даже клопы и неуверенно ответил:
- Да. Я – Эдуард.
- Приличный?
Эдик посмотрел в овальное кабинетное зеркало на своё отражение:
- Да.
- Тогда слушайте: комната хорошая – 14 метров, с балконом. Мебель. Залог три тысячи и за месяц вперёд, в остальной квартире живём мы. Второй этаж. Угол Переславской и лётчика Дедушкина…
Каждое слово басовитой Марии Ивановны было Эдику бальзамом на душу - рядом, дёшево, балкон! Не вынеся перечислений будущих благ, он нелюбезно прервал её:
- А когда можно смотреть? Сегодня?!
Мария Ивановна запнулась, пошуршала бумагой (или чем?) и твёрдо сказала:
- Сегодня: нельзя – полнолуние. Примета очень плохая. Завтра в 6.41 луна рухнет, вот в 6.42 и приходите смотреть.
Ровно в 6.42 утра, если верить наручным часам и мобильному телефону, Эдик звонил в квартиру № 60 на углу Переславской и Героя СССР лётчика Дедушкина.
Звонил и думал приятное – «Окна-то во двор».
Хорошую входную дверь – не квартира, а сейф, открыла маааленькая пепельноволосая старушка в детском спортивном костюме: на узенькой груди бабушки улыбался Микки Маус, и радостным басом сказала:
- Здравствуйте Эдик! Заходите, мы вас ждём.
И Эдик шагнул в Т-образную прихожую.

Через сорок пять минут Эдик заваривал кофе в офисе продаж и, пользуясь отсутствием коллег, пытался переварить увиденное.
Вот повезло-то!
Крохотная, семидесятилетняя Мария Ивановна, взяла залог и дала честное благородное слово (и ключи) от прекрасной комнаты с полосатым диваном, балконом - рядом с Эдиковой работой.
В замечательном Московском районе.
И вообще – Эдик вечером переезжает!
Т- образная прихожая в двухкомнатной квартире целиком состояла из фотографий - от потолка до пола. Зелёненькие обойчики были увешаны ими по тематике: справа от входа – сама Мария Ивановна, в роли Мальвины, лисичек-белочек и бантастых девочек.
Слева от входа – мужья Марии Ивановны: актёры-художники и просто любители миниатюрных актрис. Все до единого – покойные. Вдоветь Мария Ивановна привыкла.
Длинную стену напротив входной двери делили портреты двух видов. На одной были коты Марии Ивановны – рыжие, мордатые, наглые. Портреты котов были подписаны прямо на обоях – видимо, Мария Ивановна уже путалась в покойных любимцах – «Кот Батон», «Кот Апельсин» и т.д. Крупным дрыбающим почерком.
И – квартиранты.
Тоже с подписями: «Вася из Тольятти. Парикмахер», «Женя из Ростова. Программист» и т.д. и т.п.
Кроме своей будущей великолепной комнаты Эдик мимолётно был в ванне и туалете – убедиться в наличии.
И - в квадратной кухне.
В кухне висела густая дымовая завеса – Мария Ивановна не только курила «Беломор», но и пропагандировала курение:
- Здесь Эдик, вы можете курить, - сказала она любезно, - Сколько угодно! Вы же курите?
- Конечно, - неуверенно ответил Эдик, надеясь, что ему выделят полочку в древнем холодильнике «Минск», - Курю. Иногда.
- И напрасно! – густым басом пропела Мария Ивановна, - Я-то дура, до сорока не курила: голос берегла и боялась. Всего. Рака и что курящую меня никто не полюбит. А потом закурила - и ещё четыре раза выходила замуж! Евгений Петрович или кто это? А, Максим Иванович… Или Коля? Ну неважно уже – он говорил мне, что курение придаёт женщине таинственность…
В свою комнату Мария Ивановна Эдика не пригласила, пояснив:
- Там Персик спит! Давайте, Эдик, отложим знакомство до вечера – он такой впечатлительный.
Эдик, посмотревший на предков Персика на фотографиях, абсолютно не возражал. Кот, да и кот.
И боялся опоздать на работу – а экскурсия у фотографий никак не кончалась. Мария Ивановна эмоционально, с большой теплотой очень хотела успеть рассказать прямо сейчас хоть что-то о каждом из близких людей – мужей, квартирантов и котов.
Всех она любила с одинаковой силой.
- Я с удовольствием выслушаю вас, Мария Ивановна! Вечером, - торопливо сказал Эдик, когда подробности любви к овсянке с сухофруктами кота Батона, мужа-портретиста № 6 или кого-то из парней-квартирантов заполнили весь его мозг, - Боюсь опоздать на работу…
- А кем вы работаете? – заинтересованно спросила Мария Ивановна с тревожными нотками в басе.
- Заместителем начальника отдела продаж, - возвеличил себя Эдик, и чтобы подчеркнуть платёжеспособность добавил, - Я готов заплатить за два, нет, за три месяца вперёд!
- О! – приятно удивилась пожилая Мальвина, - Да нам с Персичком много не надо. Мы комнату сдаём от скуки, и чтобы не бояться… С удовольствием!
И - дала Эдику ключи.

Легковое такси привезло Эдиковы коробки и сумки к парадному. Дюймовочковидная Мария Ивановна вышла помогать вносить вещи:
- Боже мой, у вас столько книг! – сказала она басом, пугая таксиста, - Давайте я что-то понесу, Эдик.
Не зная, что дать «понести» старушке с Микки Маусом на детском костюме, Эдик попросил:
- Придержите, пожалуйста, двери, - и пожалел. Сил на подъездную дверь у Марии Ивановны не было.
В Т- образной прихожей, при электрическом свете, среди галереи покойных и выбывших любимцев Марии Ивановны, Эдик увидел Персика.
И – испугался.
Рыжий, обыкновенный рыжий кот, размером с крупную овчарку с хвостом-удавом, стоял между портретом Васи из Тольятти и кота Апельсина. И - в упор, неласково, смотрел на Эдика. Глазами - зелёными сливами, не меньше.
- Ого! – сказал Эдик и уронил сумку-баул.
- Маауу, - хамским прокуренным голосом сказал кот.
- Это Персик, - сказала Мария Ивановна и улыбнулась, - Будьте знакомы, Эдик!

Ясным, свежим, весенним пятничным утром, когда у нормального человека только-только рождаются планы выходных, Эдик пришёл в офис раньше всех. Вместе с охранником – в 5.30.
До начала рабочего дня было ровно три часа; но «дома», в четырнадцатиметровой комнате квартиры № 60 на углу Переславской и Героя СССР лётчика Дедушкина – находиться он больше не мог.
Надо было что-то делать!
Эдик заварил кофе и сел за свой рабочий стол – на чистом листе бумаги, ручкой, он пытался понять: что именно его не утраивает в долгожданной комнате в Московском районе.


Во вторник, сразу после переезда и вноса вещей Эдик понял: ему рады здесь не все. По рыжей Персиковой морде.
«Подумаешь, какая цаца! Кот» - опрометчиво решил он и стал разбирать полосатый диван.
«Наконец-то, высплюсь! Встану в семь! Или нет – даже в семь тридцать, здесь же рядом. Прощай электричка…» - радостно раскладывал диванчик Эдик.
Вдруг из дивана выпала синяя потрёпанная тетрадь и Эдик с любопытством открыл её:
«Сегодня ночью опять приходила Тварь.
Он так смотрит мне в глаза! Я боюсь спать… эти глаза…» - выхватил Эдик какую-то строчку и с содроганием перевернул страницу исписанную мелким, убористым почерком: «Ведьма сказала мне - «Быть беде…», «Она не даёт мне есть…», «Бежать! Бежать! Куда?! Я отдал ей всё…».
«Херня какая-то! Хоррор-роман от нехер делать… И бывают же такие придурки – пишут», - захлопнул Эдик синий бред, - «Романист чокнутый».
И - забуцнул тетрадку под диванчик.
Раскинувшись на диванчике Эдик смотрел в потолок на трёхрожковую люстру и почти дремал, но вдруг, за стеной, горячо, басом заговорила Мария Ивановна.
«С котом что ли?», - подумал оживившийся Эдик и стал вслушиваться.
- И вот, я стою за этой грымзой в аптеке … А кассирша мне и говорит … Наглая!
«По телефону…», - успокоительно решил Эдик, но за стеной сказали:
- Ты только посмотри на эти петли…
«Не по телефону! И уже почти двенадцать… К ней кто-то пришёл может? Да, ну как… В окно?», - приподнялся на локте встревоженный Эдик, и решил - «Пойду, спрошу – может ей помощь нужна».
- Заходите, Эдик, - миролюбиво пробасила Мария Ивановна после стука.
Ничего ужасного в её комнате не происходило: Мария Ивановна сидела в кресле, на подлокотнике лежало вязание. Персик сидел на комоде – в засаде что ли и не мигая, с ненавистью смотрел на Эдика.
- Мария Ивановна, у вас всё хорошо?
- Да! Вам не спится? Это от впечатлений – новое место. Я вот с ангелом своим говорю… Знаете Эдик, в тонком мире, у каждого из нас есть ангел-хранитель…
«Она тронулась!», - догадался Эдик и спешно вышел, безобидно пожелав спокойной ночи. Всем. Особенно Персику.
Посвятив ангела во все подробности старушечьего дня, часам к двум ночи, Мария Ивановна, наконец, затихла.
«Неужели! Сука старая…», - с наслаждением подумал Эдик, но – ненадолго. Через несколько минут с комода прыгнула туша Персика и:
- Хррр-рррр, хррр-рррр! - зарычали за стеной.
Эдик никогда не думал, что из тщедушного тела маленькой интеллигентной старушки может выходить столько звука; мало того, в прихожей началась возня.
Кто-то тащил куда-то что-то.
«Персик падла!», - с ненавистью подумал не выспавшийся, но ещё добрый Эдик.
(В детстве у Эдика был кот. Бублик. Тёплый, толстый, чёрно-белый. Эдик любил с ним возиться и даже - вместе спал, на тахте. Когда Бублика сбила машина, Эдик, уже взрослый мальчик, горько плакал.
И в целом, к зверушкам, Эдик относился хорошо.)
В шесть часов задремавшего Эдика разбудили сигналы радио включённого на всю катушку – «Пип-пип-пип!» и дальше – «Славься, Отечество наше свободное».
«Господи, за что?!», - подумал Эдик-атеист.
За стеной под звуки гимна началось невообразимое движение: кто-то тяжело и прерывисто дышал, хлопал в ладоши, прыгал по скрипучему паркету, кашлял.
«Зарядку делает!», - понял Эдик, - «Зря я деньги за два месяца отдал…»

Вялый Эдик пил кофе в обществе энергичной Марии Ивановны:
- Мария Ивановна, вы мне полочку в холодильнике выделите? - миролюбиво спросил он.
Сквозь клубы «Беломора» Мария Ивановна расплылась в улыбке:
- Эдик, вся морозилка ваша и верхние две полки! Я на диете …
Обуваясь, Эдик обнаружил, что в ботинки насцали. В оба. Почти до краёв:
- Мария Ивановна! Он!! – возмущённо-громко начал Эдик.
Но тут Персик, сидевший у фотографии деда в очках с видом конвоира – распушился, выгнул спину, поднял лапу с когтями-кортиками и завыл:
- Ууууу! Иуууу!!
Мария Ивановна бросила любимую «Беломорину» и встала между Персиком и Эдиком:
- Всё хорошо! Всё хорошо! Мир! - самым спокойным басом в мире сказала она, - Вы Эдик больше так не делайте, Персик впечатлительный, обидится ещё… Ну - написал, ну, бывает. Это он меня к вам ревнует… Осторожно, без резких движений, уходите пока я здесь стою…
Закрывая двери, в обосцанных ботинках, Эдик услышал:
- Хорошего вам дня!

День не задался – до открытия обувного магазина весь офис задыхался и ржал над Эдиком:
- Фу! Чем так воняет? – спросил Наталья Петровна, - До тошноты!
- Котиной! От Эдика, - съехидничала Наташка-секретарша, - Он квартиру с кошаком снял…
- А я люблю котиков, - мягким голосом сказала красивая Катя.
Эдик с благодарностью посмотрел на неё.
(На Катю можно было смотреть вечно: тоненькая, аккуратная, выдержанная – она была самым милым человеком в офисе. На светлые богатые волосы, сколотые шпильками-булавками, на маленькие ушки и трогательный девичий затылок.
Катя всегда-всегда носила платья – никаких джинсов и юбок-блузок.
Да, платья! Нормальной длины и безо всяких выкрутасов и пошлостей. А ещё от Кати дивно пахло – синими цветами-колокольчиками, запах был тонкий, не навязчивый, и, на несколько секунд, застывал облачком в воздухе.
О такой женщине, в свои двадцать шесть, Эдик не смел даже мечтать. Катя была чужой красивой женой – утром, на впечатляющем внедорожнике, её привозил к офису старый, обрюзгжий муж. Вечером, у крыльца же, встречал денщик-водитель, с совершенно бандитской мордой.
Никаких шансов!
Обращаясь к Кате, по любому, пустяковому поводу Эдик терялся и баранел – зачарованно смотрел в ласковые голубые глаза и вдыхал тонкий аромат синих колокольчиков. И - всё.
Случайно оказавшись с Катей наедине, в лифте, пару месяцев назад, Эдик непроизвольно подумал - «Вот если бы…» и от этой мысли зазвенело в ушах, застучало метрономом сердце и стала пьяняще-страшно.
«Никаких шансов!»)
Потом Эдик сбегал в обувной и купил новые ботинки – почти на последние деньги:
«Ничего! Мне на проезд не надо. Продуктов куплю – готовить буду. Сам! А там зарплата…», - подумал хозяйственное Эдик.

Вечером, с пакетом круп, картошки и огромной, почти трёхкилограммовой курицей, Эдик пришёл домой.
В новых ботинках.
В прихожей, в засаде, с видом льва, сидел огромный Персик. Шерсть на загривке была вспушена, уши прижаты – миротворца Марии Ивановны не наблюдалась.
«Тварь!», - не совсем смело подумал Эдик, поставил на пол пакет, и чтобы сгладить ситуацию, громко сказал:
- Мария Ивановна! Вы дома?
В кухонных облаках дыма что-то шевельнулось, брякнуло – и отвлекло Эдика от немигающих глаз кота.
Персик, рыжей тушистой молнией пролетел Т – образную прихожую, и выхватив из пакета курицу, рысью, с рычанием потащил её к себе. В логово, на комод.
Эдик сделал догоняющее движение, но крохотная стальная рука бывшей Дюймовочки его остановила:
- Эдик! Вы что! Я здесь… - умиротворяющим басом сказала вышедшая из дымовой засады Мария Ивановна, - Не надо, он же зверь. Хищник! Максим Иванович, покойничек, у его папаши Апельсина осетра хотел забрать; так знаете, если бы не доктор Жилин, тоже покойничек, руку бы не спасли… А так – семь швов и кость почти не задета…
Потрясённый Эдик смотрел на Персика на комоде: он рвал охлаждённую курицу зубами и урчал, Мария Ивановна же убаюкивала басом:
- Вы так больше, Эдик, не делайте! Не надо приносить домой животный белок… Я понимаю, вы мужчина, мясоед… У меня некоторые мужья тоже мясо ели. Сначала… Поешьте днем где-нибудь, вне дома! А потом покурите или пожуйте что-нибудь пахучее. Может он не унюхает…
«Бред какой-то! Ведьма старая…», - успокаиваясь от размеренного бубнения решил он, а вслух спросил:
- А как же вы едите, Мария Ивановна? И что?
- Я, милый мой Эдик, вегетарианка. Лет тридцать, не меньше! Если бы вы знали - как вредно мясо! Я в 1979 году отравилась шашлыками, на Кавказе. Меня еле-еле спасли…
«Сварю кашки или пожарю картошечки», - совершенно успокоившись стал думать голодный Эдик под эмоциональный рассказ бабули о несостоявшейся смерти от мяса:
- Мария Ивановна, а где у вас кастрюли-сковородки? - спросил Эдик, вынув не тронутые котом продукты из пакета.
- А вот здесь самое важное! – перешла от почти клинической смерти себя в 1979 году в настоящее Мария Ивановна, - Я сыроед! Эдик, если бы вы знали – как это полезно… - с жаром начала она лекцию.
- И гречку сырую что ли едите? – потрясённо перебил её Эдик.
Бывшая Мальвина просто подпрыгнула от радости – свободные уши:
- Да! Да! И ещё раз – да! Сырые крупы, понимаете Эдик, это энергия природы в чистом виде. Просто концентрат энергии! Если залить водой на ночь…
- Извините, можно мне кастрюльку? Или сковородочку?
Прерванная актриса обиженно пробасила:
- Зачем? У меня плита всё равно не работает! С 1981 года, по-моему, я тогда да, точно, за Колей замужем была. У него ещё язва открылась, от неё и помер бедняжечка… Да - с 1981 года! – и торжествующе посмотрела на Эдика.

Этой ночью голодный Эдик не только слушал беседы с ангелом-хранителем, чудовищный храп и прыжки-падения Персиковой туши, но и защищал свою честь и достоинство.
Сытый Эдиковой курицей Персик впал в крайнее любопытство – где вчерашние ботинки? После тщательного и шумного обыска квартиры он понял – у Эдика.
И - стал ломиться в закрытую спальню, используя всё данное природой: когти-кортики, угрожающий вой и двенадцатикилограммовую тушу.
Эдик, подпёр двери тумбочкой (вдруг замок не выдержит), выглянул с балкона – второй этаж, газончик и мужественно слушал вой и царапанье до освободительных слов «Славься, Отечество наше свободное».

Утром, заботливо провожаемый на работу укротительницей Персиков Марией Ивановной, Эдик неожиданно спросил:
- Мария Ивановна, а где сейчас Вася из Тольятти? Парикмахер? Вы о нём что-то знаете?
- Васенька?! – Мария Ивановна расцвела, - Конечно! Так в монастырь ушёл он … Сказал мне - «Хочу покоя…».
- А с Женей из Ростова что? С программистом? – почитал Эдик на обоях.
Мария Ивановна помрачнела:
- А вот с Женечкой беда! В клинике он! Я сама «Скорую» вызывала. Прямо от сюда и увезли. В отделение пограничных состояний…
«Интересно, чей это дневник под моим диваном? Женин или Васин?», - думал Эдик, спускаясь со второго этажа.

В ночь с четверга на пятницу Персик сломал дверной замок и почти отодвинул тумбочку.
Не дожидаясь гимна, зарядки и рассвета – Эдик ушёл в офис.

Хам, старый пердун и просто - начальник отдела продаж Иван Адамович неожиданно объявил планёрку.
В пятницу!
Противная-препротивная сплетница-секретарша Наташка обошла всех с одинаковой новостью:
- В полдесятого к шефу в кабинет.
Задавленный собственными мыслями менеджер по продажам Эдик занял самое скверное место за круглым совещательным столом – напротив Ивана Адамовича. Остальные места, не под ясными очами начальника, были уже расхапаны.
«А, мне теперь всё равно!» - стал думать Эдик чтобы успокоиться.
Безысходно!
Иван Адамович строго оглядел свой коллектив – все ли? И убедившись, что от планёрки никто не скрылся, начал:
- Коллеги! Совет директоров требует направить двух менеджеров нашего отделения в командировку. С целью передачи опыта. На три месяца. В Архангельск, в убыточный офис. Отъезд – сегодня ночью. Суточные, квартирные и компенсация проезда. Сперва спрошу по-хорошему: есть желающие?
Эдик, на которого лично и призывно смотрел старый пердун Иван Адамович, понял: это шанс!
- Есть! – голосом камикадзе-самоубийцы твёрдо сказал Эдик, - Я!
Наталья Петровна, ровесница мамы Эдика, самый плохой продажник и очень хороший человек, испуганно толкнула его локтем:
- Молчи! Ты знаешь где Архангельск? Идиот …
Но, Эдика было не остановить:
- Да! Я поеду!
Восемнадцать пар менеджерских глаз с ужасом смотрели на Эдика. Девятнадцатая, начальничья пара, смотрела удовлетворённо – «Одна жертва найдена!».
- Молодец Эдик! – вслух произнёс начальник, - Я всегда знал.
Что именно знал – он не уточнил: не придумал. И, просто продолжил:
- Значит так! Для остальных поясняю: поездка в Архангельск - это карьерный трамплин. Я не вечен кхе-кхе…и мы будем расширяться… Совет директоров рассмотрит только кандидатуры из командированных.
(Желающих уехать сегодня в холодный Архангельск упорно не было.
И опьяняющие карьерные перспективы – никого не манили.)
Тогда Иван Адамович добавил:
- Эдику и второму поехавшему менеджеру + 50 % к окладу на время командировки, - и с ненавистью принялся смотреть на каждого по очереди.
Совершенно неожиданно, из спокойного угла, не простреливаемого ясными очами начальника, откликнулась красивая Катя:
- Я поеду вместе с Эдиком, - сказала она голосом человека проплакавшего всю ночь.
- Как ты? – опешил старый пердун, хам и просто начальник, - Тебе-то зачем?
- А я развожусь, - уверенно-спокойно сказала Катя и улыбнулась, - Мне теперь надо на жизнь зарабатывать.
И Эдик, впервые за три дня, искренне улыбнулся.
Невероятное везение!

© LelaMm